Кодексам посвящается

«Ох и шумно в саду.  Такого количества желающих прочесть Новый Актуальный Свод Правил Общественной Жизни, коей уже давно народ прозвал Нью-АСПОЖ, не собиралось давно. Даже на старых яблонях сидят…ждут», – Степан искренне удивлялся желанию людей услышать о Нью-АСПОЖ и умению Николая Прохоровича делать шумный перформенс.

Реклама, размещенная во всех газетах, сделала свое дело. Штаб-Идеолог во весь рост зазывал: «Не пропусти! Уже сегодня в палисаднике будет роздан Нью-АСПОЖ каждому!».

Минут так 10 Степан наблюдал, как палисадник кишел людьми, аки муравейник перед грозой. Люди то сбивались в небольшие тихие группки, то в мгновение разрастались до огромного шумного скопления людей, которые так же быстро рассредоточивались и распадались на множество удивленных знакомых и совсем незнакомых лиц.

У Степана зачесался затылок, ноги сами подкосились, на сердце йокнуло. «Дурной знак», – он уже и так месяц всему люду передает обещания Николая Прохоровича, что выдаст текст Нью-АСПОЖ, а Штабс-Идеолог все медлил. «Николай Прохорович, ну нельзя же так! Народ уже и так глумиться, а мы еще не раздали Нью-АСПОЖ», – негодовал Степан.

Николай Прохорович, тучный на вид мужчина, с отрешенным взглядом, поправил пенсе на носу, и нечетко промямлил: «Народ…народ…а что народ? Степан, тебе заняться нечем? Скажи пусть ждет! Делаем еще, что ж не понятного?».

В глазах у Степана пролетела искра отчаяния: «Снова я?! Не пойду». «Николай Прохорович, а слышали, что давеча шальная группка сорванцов смела обжаловать Нью-АСПОЖ, что принятое на собрании делегатов? Хотят засудить Гаврилу Махмендурова за подтасовку при голосовании. Как быть, то? Может….», – осторожно начал Степан.

«Циц!»– крикнул Николай Петрович: «Нью-АСПОЖ – был, есть и будет. Что за разговоры? Еще раз услышу – выпорю и сошлю чистить нужник!». Спина Степана хорошо помнила прошлую порку, да и перспектива чистить нужник не особо прельщала. Что бы сгладить, Степан начал новый разговор: «Николай Прохорович, ну как же так, миленький? Собрание делегатов ж утвердило текст Нью-АСПОЖ еще месяца два назад. Люд негодует, что как жить дальше не знают. Ведь с сегодняшнего дня то должны все жить по-новому. Слухи разные ходют. Все спрашивают: можно ли будет и дальше белые носки под сандалии одевать; можно ли будет в носу полицмейсеров и дальше ковыряться; запретят ли бить оппонентов в место аргументов; можно ли кушать арбуз с косточками. Они ж поди не знают как жить то…»

Николай Прохорович посмурнел: «Если б я и сам знал, можно ли будет….» «Увидят все. Думают умные умы», – тихо ответил Штабс-Идеолог.

К Николаю Прохоровичу подбежал взъерошенный приставной писарь с дурным лицом и перекошенной кепкой. Быстро прошептал на ушко Штабс-Идеологу что-то – развернулся и удалился. Лицо Николай Прохоровича побелело, на лице появилась испарина. «Началось. Все как в прошлый раз», – глаза Степана погрустнели, он уже знал, куда пойдет, и от этой мысли становилось тягостно и холодно. «Милок, сегодня раздача Нью-АСПОЖ не будет. Фальстарт, знаешь ли. Доклеивают обложки и авторский коллектив дописывают. Пойди ка к народу, объяви им. Завтра пускай приходят», – последние слова Штабс-Идеолог договаривал уже сидя в извозке. Степан молча пошел в палисадник, по дороге одевая шлем и вставляя капу. Что будет через 2 минуты он уже хорошо знал…